Природа и человек в русской прозе

Горечь и обида за тот "непорядок, который наблюдается в природе", звучит в рассказах Чехова "Скрипка Ротшильда" и "Свирель". Старик пастух в последнем рассказе с тоской говорит о том, что год от года исчезают в лесах гуси и тетерева, журавли и утки, в морях и озерах выводится рыба, реки сохнут и мелеют. Писатель проницательно улавливает связь между оскудением природы и хищнически-потребительской практикой собственнического общества: "Ну, я допускаю, руби леса из нужды, но зачем истреблять их? - спрашивает доктор

Астров.- Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи... Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразней".

Процесс оскудения природы, по мнению Чехова, ведет к духовной деградации, к утрате таких нравственных ценностей, как верность, чистота, способность жертвовать собой. Однако писатель не абсолютизировал этого процесса и, веря I в творческие возможности человека, видел свет надежды, связывая ее с грядущим возрождением природы и человека. "Когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками,- говорит Астров,- я сознаю, что климат немножко и в моей власти и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я. Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью".

В самом начале творческого пути Чехов проявляет себя искусным пародистом. Он может создать в духе Гоголя своеобразный комический пейзаж: "Луна, полная и солидная, как генеральская экономка, плыла по небу" (рассказ "Трифон"). "Майский полдень. В воздухе пахнет постными щами и самоварной гарью" (рассказ "Кулачье гнездо"). Вместе с тем молодой Чехов может описать наступление теплой летней ночи в тургеневской манере, для которой характерно обилие зрительных, слуховых, осязательных деталей. В одном из рассказов Чехова ("В ландо") обыгрывается эта детализированность тургеневских пейзажей. "Описания природы хороши,- писал он о Тургеневе,- но... чувствую, что мы уже отвыкаем от описаний такого рода и что нужно что-то другое"².

Постепенно Чехов приходит к убеждению, что новая манера изображения природы должна отличаться прежде всего лаконичностью: "Описания природы должны быть весьма кратки... Общие места надо бросить. В описаниях природы надо хвататься за мелкие частности, группируя их таким образом, чтобы по прочтении, когда закроешь глаза, давалась картина"²⁸.

Следуя этому принципу, Чехов заменяет всестороннюю детализированность одной броской, эффектной деталью, которая позволяет создать запоминающуюся и впечатляющую картину природы. Именно это позволило критикам характеризовать чеховский метод как импрессионистический, хотя термин этот, думается, применим и к Тургеневу.

В статье "Критический взгляд на современные эстетические понятия" Н. Г. Чернышевский писал, что в изображении природы нас интересует прежде всего человек, что "без села, без нив, без стад и пастуха наш пейзаж был бы неполон: нам нужен человек, нужно, по крайней мере, что-нибудь, напоминающее о человеке, потому что жизнь природы без человека слишком слаба и темна для нас"²⁹. Эту же мысль высказывал и Чехов, утверждавший, что "вся энергия художника дож на быть обращена на две силы: человек и природа".

Природа и человек в русской литературе находятся в тесной взаимосвязи, взаимно влияя друг на друга. Вслед за Толстым Чехов отказывается рассматривать человека как простого созерцателя природы. У Чехова никогда не бывает безлюдных пейзажей. У него пейзаж слит с человеком. Пейзаж и человек дополняют друг друга. Вот в чем разница между пейзажем Чехова и пейзажем Левитана³⁰.

В произведениях Чехова, особенно в поздний период творчества, изображение природы органически сливается с размышлениями о несовершенстве существующих форм жизни. Величавая прелесть крымской природы в "Даме с собачкой" заставляет героя задуматься о том, как бедна жизнь, лишенная высоких идеалов и той красоты, которая царит вокруг: "Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и очарованный в виду этой сказочной обстановки - моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве".

В новелле "Невеста" майский пейзаж усиливает в душе героини желание иной, светлой и волнующей жизни. "В саду было тихо, прохладно, и темные, покорные тени лежали на земле. Слышно было, как где-то далеко, очень далеко, должно быть за городом, кричали лягушки. Чувствовался май, милый май! Дышалось глубоко и хотелось думать, что не здесь, а где-то под небом, над деревьями, далеко за городом, в полях и лесах развернулась теперь своя весенняя жизнь, таинственная, прекрасная, богатая и святая, недоступная пониманию слабого, грешного человека".

На этом фоне вечной, никогда не прекращающейся жизни смерть Саши выглядит нелепой случайностью, которая ничего не может изменить, помешать тому, что должно произойти.

Картины расцветающей весенней природы не только придают трагическому финалу рассказа "Архиерей" светлое, торжественно-жизнерадостное звучание, но и содержат глубокий философский смысл: жизнь не кончается со смертью одного человека. На другой день после смерти архиерея была Пасха: "Гулкий радостный звон с утра до вечера стоял над городом, не умолкая, волнуя весенний воздух; птицы пели, солнце ярко светило... На главной улице после полудня началось катание на рысаках, одним словом, было весело, все благополучно, точно так же, как было в прошлом году, как будет, по всей вероятности, в будущем".

Трудно поверить, что строки эти были написаны умирающим писателем, который, будучи врачом, знал, что дни его сочтены, и который сумел преодолеть трагизм предстоящей смерти, трагизм личного ухода из жизни.

Сквозь всю русскую литературу, начиная с Пушкина и Гоголя и кончая Буниным, проходит образ цветущего весеннего сада, который в последней пьесе Чехова приобретает символические звучание. Отношение к вишневому саду и его судьбе определяет нравственный облик героев пьесы и разделяет их на две категории. С одной стороны - Шарлотта, Симеонов-Пищик, Яша, для которых безразлично, что станет с вишневым садом. С другой - Раневская, Гаев, Аня, Фирс, для которых вишневый сад - это нечто большее, чем объект; купли.

Для Симеонова-Пищика, Шарлотты, Яши прошлого не существует, и потому они не могут понять, что продать вишневый сад или разбить его на участки для сдачи дачникам - значит совершить нравственное преступление, осквернить память о прошлом, без которой не может быть человека. И растерянность Лопахина после покупки вишневого сада далеко не случайна. Она многозначительна, как, впрочем, любая, самая мелкая деталь у Чехова. Сохранив в себе душевную чистоту, способность "помнить себя", он сохранил и связь с прошлым и потому с такой болью ощущает тяжесть совершенного нравственного преступления.

Природа помогала русским писателям постигать тайны мироздания, единство и взаимосвязанность всего живого на земле, открывать смысл жизненного предназначения, и не случайно продолжатель классической традиции М. Пришвин уже в XX веке скажет: "Когда пройдут февральские метели, все лесные существа мне становятся, как люди в стремительном движении к их будущему маю. Тогда в каждом мельчайшем семечке таится будущий праздник, и все силы природы работают на то, чтобы ему процвести"³³. Весенний расцвет природы и стремление человека к раскрытию своих духовных и физических возможностей есть, по мнению Пришвина, тот самый "праздник жизни", который представляет цель и смысл человеческого существования: "Тайна жизни вся скрыта в маленьком семени: было маленькое семя ели, это семя раскрыло теперь все заложенные в него возможности, и по срезу огромного ствола я считаю годовые круги. В этом и человеческая сложная жизнь ничем не отличается от дерева: из нас тот высший человек, кто лучше всех других раскрыл все заложенные в себе самом возможности"''.

Человек, по словам Пришвина,- это часть природы, его нельзя разлучить с ней, ибо он, несмотря ни на что, вынужден подчиняться ее законам: "Но как ни бьются люди над собой, чтобы заморить заключенную в себе жизнь, приходит весна, почки лопаются, зеленое содержимое выходит на свет, и мы же, заскорузлые собственники заключенной природы, называемой телом, приходим в восторг, и это великое , чувство свободной жизни называем любовью". Эти слова напоминают начало "Воскресения" Л. Толстого: "Как ни старались люди..."

Слиянность человека с природой никогда не рассматривалась русскими писателями как пантеистическое растворение личности, как потеря самого себя. И причину той радости, которая охватывает человека, соприкоснувшегося с природой, Пришвин видел в том, что человек начинает ощущать "свое настоящее лицо". "Человек, любующийся природой, не нарцисс, а гадкий утенок, впервые благодаря природе понимающий в себе лебедя"³⁵. Вслед за Толстым и Чеховым Пришвин подчеркивал важную роль природы в этическом становлении человека, в обретении им своей исконной, первозданной сущности.

Безнравственное отношение к природе ведет к разрушению самого человека. "Самый опасный браконьер в душе каждого из нас" (В. П. Астафьев). Внутренняя красота человека должна включать в себя и чувство любви к родной природе.

Природа в "Царь-рыбе" оборачивается к людям с грозной силой, становится отчужденной и враждебной. Но, что характерно, является она такой чаще всего людям безнравственным. И наоборот, самой светлой стороной раскрывается тому, кто приходит к ней с распахнутой душой. В главе "Капля", восхищенный красотой тайги, залитой блестками росы, сиянием торжествующей жизни, повествователь думает: "Как хорошо, что меня не убили на войне и я дожил до этого утра..."

В центральной главе повествования, "Царь-рыба", браконьер Игнатьич изловил огромного осетра, но не смог с ним справиться, рыба утащила его в воду, и долго, бесконечно долго были реки царь и всей природы царь - на одной ловушке. Но - удивительное дело! - в момент возмездия, когда страх смерти и угрызения совести терзают браконьера, и происходит вдруг слияние вечно меняющихся ролями мучителя и мученика - человека и природы. Но не возвышенно-легкое, когда, как в главе "Капля", душа природы присутствует в человеке. Отягощена свершенным злом душа браконьера, и многое приходится ему преодолевать, терпит он великие муки.

Нет, не прекрасной является перед Игнатьичем природа, а уродливой, страшной. Не в безмятежных пейзажах воплощается она, не в привычном н даже восхищающем своей силой хищном тигре, медведе, а в образе ужасной царь-рыбы, глядя на которую и представить-то трудно, что в таком существе может быть нечто близкое человеку. "Лоб, как бы отлитый из бетона, по которому, ровно гвоздем, процарапаны полосы, картечины глаз, катающихся без звука под панцирем лба..." (Как зловещ этот набор метафор и сравнений - примет войны и НТР - "как ...из бетона", "ровно гвоздем", "картечины".)

Автором не случайно выбрана в рассматриваемом эпизоде не зверь, а именно рыба - существо, наиболее чуждое человеку, как будто неодушевленное. Настоящий переворот происходит в Игнатьиче, когда он ощущает, что рыба-то живая, что она, как и он сам, полноправное живое существо.

В этой символической картине Астафьев необыкновенно точно уловил пульс современной жизни. Именно сейчас, когда мир стоит на краю гибели, особенно важно восстановить гармонию на Земле, возродить в человеке его естество, вернуть сына матери-природе. Лозунг писателя: все лучшее в природе - человеку, всё лучшее в человеке - природе. Он призывает нас к действиям в пределах разумного: не покорять природу, а помогать ей приспосабливаться к новым условиям в соответствии с законами ее развития. Борьба с ней, утверждает автор, оборачивается борьбой с самой жизнью.

Нравственный критерий современных авторов во многом связан с жизнью природы и определяется отношением к ней.

Вписан в природу, считает нравственными ее законы Иван Африканови Дрынов в повести В. Белова "Привычное дело". Следует обратить внимание на главу "Утро Ивана Африкановича" и в частности на такую мысль автора: "Иван Африканович долго ходил по студеным от наста полям. Ноги сами несли его, и он перестал ощущать сам себя, слился со снегом и солнцем, с голубым, безнадежно далеким небом, со всеми запахами и звуками предвечной весны".

В романе Ф. Абрамова "Дом" есть такие слова: "Да, думал Пётр, пройдут года, пройдут века. "Будет все та же белая ночь, будет все та же Марьюша, наверняка разделанная, расчищенная, без нынешнего позора и запустения, а что останется от них, от людей? О них какую будут петь песню?"

Неотделимость памяти о прошлом и природы, тревога и надежда живут в этих словах. И не без оснований сомневается автор и его герой в добром слове потомков о нас, сегодняшних. В тесном единстве с природой живут старухи в повестях В. Распутина. Но при всей своей внёшней подчиненности - естественному природному ходу бытия их духовная жизнь не уподобляется такому же закону "как солнце, трава, зверь, дерево" (Л. Толстой). Забота о "доме", детях, "родове" составляет существенную часть их миропонимания. Матёра для Дарьи - не только остров, деревня, земля, но и люди. Дарья укоренена среди них не менее, чем "царский листвень", могучее дерево, символизирующее "вечную" природу, которая служит идеальным примером жизнестойкости при постоянном самообновлении. Человек у В. Распутина - звено в цепи человеческих поколений, а сама эта цепь многочисленными своими звеньями сцеплена с природой. Чувство этой связи, сопричастность всему живому и вечному в героях Распутина противостоит разрушающей силе безнравственного.

"Диверсия против природы (в том числе против природы в самом человеке) оборачивается диверсиями против культуры, против ее "оседлости"..."²

Именно в этом боль В. Астафьева в книге "Царь-рыба". Людей, варварски истребляющих природу, проявляющих в этом истреблении, в корысти свое духовное сиротство, В. Астафьев называет браконьерами. В "повествованиях" рисуется целая галерея таких браконьеров: это и Командор, и Игнатьич, и Грохотало, и Гога Герцев, и многие другие. Им противостоит автор. Именно он выступает героем, гуманное чувство которого тревожится сбережением земли русской. Разлитая во всей книге авторская философская мысль о гармонии человека и природы открыто заявлена в главе "Капля".

Земля и природа исторически связаны с жизнью русского народа. Бездумное, потребительское отношение к ним оборачивается бездуховностью, аморальностью, "поденщиной" (И. Васильев). Оно чревато трагическим конфликтом человека и человечества с первородным истоком жизни.

Природа,- писал М Пришвин,- для меня огонь, вода, ветер, камни, растения, животные - все это части разбитого единого существа. А человек и природа - это разум великого существа, накопляющий силу, чтобы собрать всю природу в единство". И еще: "В моей борьбе вынесла меня народность моя, язык мой материнский, чувство родины. Я расту из земли, как трава, цвету, как трава, меня косят, меня едят лошади, а я опять с весной зеленею и к петрову дню цвету. Ничего с этим не сделаешь, и меня уничтожат только, если русский народ кончится, но он не кончается, а может быть. Только начинается".

"Безнравственное отношение к природе разрушает самого человека, нравственное - обогащает".